ЗАГОВОРЕННЫЙ

...Ганс лежал вниз лицом в неестественной позе. Очнувшись, он с некоторым удовольствием осознал, что жив и попробовал пошевелить чем-нибудь. Тело отказывалось слушать своего хозяина. Он с трудом открыл левый глаз и попытался что-то разглядеть. Неподалеку, на фоне горящего танка он увидел, как две грязные вороны дерутся друг с другом, никак не уступая друг другу какую-то добычу. Он посилился пшикнуть на них, но от жуткой боли на миг потерял сознание, что впрочем, дало ему возможность почувствовать, как левая нога и рука немного двигаются. Этим и воспользовался полуживой немецкий офицер Ганс Шнафдер, который совсем не хотел расставаться с жизнью в русском лесу. Скрипнув зубами от боли, он попытался немного продвинуться вперед, но от жуткого приступа боли он спокойно отметил мысль, что пора бы уже помочь себе расстаться с жизнью. Но тут же отверг это и растянулся в кривой улыбке, размазывая кровь по земле, которая так хотела забрать его. Сделав еще одну попытку, он медленно пополз в сторону горящего танка. Встретить русских он не боялся, - все равно я уже мертв, - рассуждал Ганс, тяжело дыша и смотря вдаль, с сильной болью поднимая немного голову. Он полз и полз вперед. Мелкие камни на земле страшной болью тревожили свежие раны, и своими острыми краями причиняли полуживому немцу ужасные страдания. Через некоторое время он совсем ослаб и остановился. Собрав последние силы, и немного подняв голову, он посмотрел по бокам. Глаза его в бессилии закатывались, а голова дрожала. Немного осмотревшись, он понял, что оказался на дороге и окончательно потерял сознание, уткнувшись окровавленным лицом в дорожную пыль...

…Немецкий пехотный автомобиль притормозил возле лежащего посередине дороги тела. Рваные лохмотья едва прикрывали простреленное, окровавленное тело лежащего. В машине рядом с водителем сидели два молодых офицера, которые нехотя отвлекшись от веселых рассказов со смехом, обратили внимание на тело, лежащее посреди дороги. Из остановившийся машины выскочили несколько солдат и заняли круговую оборону. Один из офицеров, выпрыгнув из машины, поспешно подошел к лежащему на дороге. Нехотя его рассматривая, он присел на корточки и по подергиванию разбитых губ понял, что человек еще жив.

- И что же с ним делать, Макс? - сказал он второму подошедшему.

- Давай добьем его и откатим труп на обочину.

- Ты как всегда гениален в решениях, мой друг!

Тут же второй офицер вытащил манлихер и прицелился в голову Ганса. - Можно ты не будешь таким резким - сказал первый, отодвинув тому руку, которая сжимала курок.

- Стой! Подожди же... Бесцеремонно и грубо, резким движением сапога он резко перевернул тело полуживого Шнафдера на спину. Осторожно, двумя пальцами, он отвернул лацкан изорванного мундира Ганса. Лицо его быстро изменилось и побелело от страха. На обороте был надежно пришпилен небольшой жетон. Это был значок управления имперской безопасности Абвера. Офицер вмиг преобразился в лице, и еще раз взглянув на окровавленное тело неизвестного, резко выпрямившись, громко распорядился: Немедленно носилки и фельдшера! Солдаты несли полуживого, а скорее уже неживого агента немецких спецслужб, а офицер, заметивший его на дороге, заботливо придерживал носилки и прикрывал на подчинённых...

…Шнафдер лечился долго и мучительно. Несколько русских пуль разрушили мечты о спокойной старости в тихом баварском городке. Ранения вызвали обширные процессы разрушения во всё ещё крепком теле. Он ослеп на правый глаз, и правая рука его плохо слушалась хозяина. Иногда по ночам он плакал, как дитя - от обиды на свою жизнь, хватаясь за пистолет. Но всякий раз, разрядив обойму агрессивной стрельбой в стену, с остервенением швырял оружие в угол, и испуганный дежурный санитар быстро забегал, давая ему инъекцию успокоительного... Ганс осознавал, что он навсегда потерял Заговоренного. Обида и бесполезность своего существования он переживал очень тяжело, иногда вспоминая свою молодость...

...Группа, в которой находился Алексей Кузнецов, с успехом вышла из кольца окружения и примкнула к действующим войскам. Сержант Кузнецов служил в семнадцатом стрелковом пехотном полку. Много раз он чудом избегал неминуемой гибели. Верный ангел Эриофан всегда приходил к нему на помощь, то пригнув его голову, то задержав на мгновение. Часто он вспоминал, как погибли его товарищи и как он оказался в плену. Иногда он с тревогой думал, зачем он понадобился этому немецкому офицеру, который охотился за ним... Вспоминал он и свою любимую Стешу с сыночком, который уже подрос, и он молил Бога только об одном, чтобы вернуться домой живым и обнять родных. Особо он чувствовал и любовь бабки Анфисы, которая решила, что не умрет, пока не обнимет любимого внука…

                                                                ***

Шли годы войны, и всё шло к естественной развязке. Армия Третьего рейха постоянно истощалась и терпела многочисленные военные неудачи. Так должно было быть, и это было. Дьявольская сущность гитлеровских замыслов начала травится своим ядом, захлебываясь в бессильной злобе. Военная кампания Гитлера терпела неудачи одну за другой. Третий рейх рассыпался, как песочный замок. Чувствуя это, многие слуги рейха начали поспешно покидать Германию, которая уже молча и обречённо ждала скорого решения своей участи...

...Лейтенант Шнафдер занимался рутиной работой делопроизводителя уже несколько лет войны. После своего провала он был занят различными заданиями руководства, такими как - распределение оружия и снаряжение разведывательно-диверсионных групп. Создал несколько отрядов, направленных в Тибет и Китай. Его не покидало чувство, как и всех его сотрудников в последнее время, что Советы побеждают и это неизбежно. Вот так и генерал Гюнтер всё время говорил ему, когда опрокинет рюмку-другую - Рейх неминуемо погибнет. Главной ошибкой фюрера, говорил он, есть его решение воевать с русскими. Не один раз он говорил фюреру, что с ними лучше не связываться, а ограничиться захватом Европы и Южной Америки. Однажды, старый генерал специально пригласил его в Австрию, где в одном старинном замке, фюрер любил философствовать и имел там с ним продолжительную беседу.

...Дорогой Отто! Рейх должен захватить весь мир, весь без остатка, так как за нами стоит сила, о возможностях которой вы и не догадываетесь.

- Но вы не учитываете это большое красное пятно на русских картах, оно самое большое и русским плевать на любые силы, в том числе и на то, о чем говорите, когда дело касается их земли!

- Что такое человек, господин генерал? Это просто часть живого социума, который управляется внешними силами. Господь Бог давно отказался от этой Земли. Вам ведь противно целовать мерзкую жабу, которая превратилась из райской птицы. Поэтому, мы должны учесть это и захватить весь мир.

- Я уважаю ваше мнение! Но... но я сталкивался с русскими бок о бок, - вы просто не представляете, что это за люди. Вполне обычные с виду. Внутри каждого из них кроется ураган. А один русский солдат стоит нашего взвода. Он будет драться и без оружия - до последних сил, до последнего дыхания... Нам будет трудно победить Советы, господин главнокомандующий!

- Доверьтесь моей уверенности в скрытых возможностях Рейха! Сила, что поддерживает нас, уже доказала свою значимость. Наши успехи в Европе тому доказательство!

- Но вы совсем не знаете русских...

- И не узнаю, дорогой Отто! Мы быстро уничтожим русский дух и подчиним его себе, будьте уверены...

- Как бы он не подчинил нас - тихо буркнул Гюнтер...

Они говорили целый день, и к концу беседы генерал нескрываемо слегка качал головой, понимая, что фюрера не убедить. Он одержим...

Ну что ж. Я солдат и должен исполнять приказы. Если нам суждено умереть от русского штыка, значит так и будет - думал Гюнтер, садясь в служебный самолёт.

И вот настал день, когда о неизбежности поражения Германии уже говорили все. Абвер постоянно присылал в отдел Гюнтера информацию о нахождении в Берлине и Дюссельдорфе множества советских агентов и диверсантов. Гестапо и СД уже не справлялась со своими функциями. Фюрер всё чаще поручал сложные дела Гюнтеру, так как в услугах Аненербе рейх уже не нуждался, оставаясь только с одной проблемой - как бы выжить...

Когда стало ясно, что до падения Берлина остаются считанные дни, генерал вызвал себе лейтенанта Ганса Шнафдера.

- Ну что, лейтенант, - сказал он вошедшему Гансу, который, сильно хромая, подошел к нему и нагнувшись, оперся правой рукой об стол начальника и пристально посмотрел ему в глаза: Я готов! сказал ему Шнафдер.

- Четырнадцать килограммов золота я отправил в Цюрих по своим каналам. Счет открыт на твою мифическую бабушку, Ганс, которая всю жизнь разводила цветы и не дождавшись внука, тихо почила... Наши документы я уже уничтожил. Со швейцарскими паспортами мы уйдем в Мексику и там отсидимся пару лет. Потом съездишь в Цюрих и продашь золото за доллары. Мне они наверное будут уже ни к чему, а ты... тебе ещё надо завести молодую фрау и детей, если тебе русские ничего не отстрелили...

- Не отстрелили, а мозгов добавили - улыбнулся Ганс. Я должен найти Заговоренного... Повисла тягостная тишина. Генерал внимательно смотрел в глаза Ганса.

- Ты своём уме, лейтенант? Тебе мало русские надрали задницу? В тебя мало ножей совали и стреляли? Ты совсем поехал мозгами, Ганс? Рейх в агонии, и ты это знаешь. Никто и ничто не поможет. Смерть стучится на пороге и я ее вижу... Какой Заговоренный? Смысл его искать и зачем? И где ты его найдешь? И для чего?? Ты думаешь...

- Вот-вот, - перебил его Ганс, если смерть стучится, мы ничего не потеряем от моей попытки? - говорил он, хитро улыбаясь...

- Ты сдохнешь там, Шнафдер... в этот раз русские постараются сравнять тебя с землей! - вспылил Гюнтер. - А я хотел посадить себе на колени твоих детей, Ганс...

Генерал тяжело дышал и держался за сердце. Встав на колени перед старым генералом и поцеловав его руку, Ганс снизу вверх пристально посмотрел в лицо генерала.- Я должен его найти, должен... Неожиданно быстро  Гюнтер успокоился и отдышавшись, погладил его по голове.

Встаньте лейтенант и слушайте! - уверенным, командным голосом говорил генерал. После чего, сам вскочивши, по-уставному приосанился. - Я даю вам свой последний приказ! Вы должны немедленно отправиться в Россию исполнить свой долг. Помните о своей миссии, солдат! В ваших руках судьба Рейха. Дайте ему последний шанс... Скоро окончится война и Заговоренный вернется в свой дом. Там вы его и уничтожите. Я понимаю, что шансов у нас ничтожно мало. Но мы должны использовать его! - стальным голосом чеканил генерал. В канцелярии уже уничтожены все технические паспорта... Но у меня все еще остались парочка советских... Смотри Шнафдер, время у тебя мало. Когда в Берлин падёт - всё будет кончено... Румынская старуха, перед тем как преставится, со злобой выплюнула эту информацию и с кривой улыбкой отошла к праотцам. Не медли солдат - вперёд, вперёд! Генерал по-отечески обнял Ганса и по-детски разволновавшись, пустил слезу... Идите... Иди. Я буду каждый день ждать тебя в Тихуане - в китайском ресторанчике, что на центральной площади возле бронзового коня... иди. На этот раз тебе придётся за несколько дней пробраться в Россию, в Ростов... Не жалейте средств, лейтенант. Давайте золото направо и налево, чтобы скорее добраться до дома Заговоренного. Идите... Иди....- мой сын - едва прошептал Гюнтер вслед вышедшему Гансу.

...По дороге, ведущей к Яблочкам, хромая на обе ноги, шел человек. Это был русский солдат, который сполна отдал свой долг и здоровье Родине. Рука солдата была перемотана старым бинтом, сквозь который проступали пятна крови от свежих ран. Опирался солдат правой рукой на немецкий трофейный костыль. Лицо его было иссечено осколками и потемнело от оружейного пороха и дыма многочисленных боёв. Но глаза солдата лучились неземным счастьем и были преисполнены любви и нетерпением встречи с родными. В правом кармане у солдата лежал приказ о его увольнении из Вооруженных Сил СССР в связи с тяжелым состоянием здоровья. Но в то время, когда он заходил на васильковое поле, прилегающее к хутору - советские войска несколькими днями раннее зашли в Берлин, уже окончательно и бесповоротно задушив третий Рейх.

В это же время, на железнодорожном вокзале Ростова-на-Дону, среди множества ликующих и радостных людей, которые встречали своих защитников, можно было заметить, как двое милиционеров проверяют документы у мужика в кепке с тяжёлым взглядом. На согнутой в локте руке, висел плащ. Глаза его по хищному рыскали, вглядываясь в каждого человека. Милиционеры, проверив документы и что-то спросив, кивнули головой, и наряд ушел дальше, заставив Ганса разжать руку с рукоятки пистолета и убрать палец с курка. На него напало странное, незнакомое чувство - жесткий страх перед этими людьми, которых он так и не победил. Их улыбки, смех, и задорные трели на гармони, рождали ужасные приступы злости, которые он с трудом сдерживал усилием своей, уже смертельно уставшей воли. Пристально исследовав вокзал, он нанял извозчика и сунул ему сумму, достаточную для покупки его лошади, и распорядился гнать изо всех сил: Яблочки, быстрее! Чего медлишь?

- Кобыла тебе не трактор, ей бы овса немного пожевать и водицы хлебнуть - тогда и побежим, как ветер!

Ганс, тяжело вздохнув, достал пистолет и приставил его ко лбу испуганного извозчика. - Новую купишь! Поехали...

Через полчаса крепкая лошадь доставила их в Яблочки. Передавая извозчику еще денег, Ганс сказал: про то, что пистолет видел - забудь, наградной он. А я нервный немного. Война... Кинув вслед повозки тяжелый взгляд, Ганс уверенно отправился к дому Заговоренного. Решив, что тот уже там, он достал пистолет и уверенным, резким шагом, пошел прямо через огороды к дому Алексея. На пути его выросла старая высохшая яблоня, которая навеяла Гансу страшное предчувствие. Посмотрев пристально пару мгновений на погибшее дерево, он резко повернулся и сделал шаг навстречу дому. В этот момент, ногу его подкосило, и он тяжело рухнул в старый колодец, в котором когда-то, запутавшись в корнях старой яблони, висел Алёшка, сжимая посиневшими пальцами букет для мамы... Пролетев несколько метров, он тяжело ударился спиной о дно колодца. Что-то хрустнуло в теле, и душа покинула его бренное тело. Ганс Шнафдер, офицер секретной службы Абвера, таким вот бесславным образом расстался с жизнью, оставшись похороненным в старом колодце на русской земле... Позже, обнаружив тело в колодце, Алексей узнает своего врага и похоронит его на старом кладбище по христианским традициям...

Тихуана. Мексика.

...В просторном номере местной гостиницы, пожилой мужчина с гордым взглядом отставного военного, сидел за фортепиано и играл тревожную и грустную мелодию - то начиная с громких агрессивных аккордов, то плавно переходя на спокойные ноты. Лицо его источало умиротворение, но выглядело сильно уставшим. На инструменте, справа от нотной книги, лежал труд Адольфа Гитлера - Майн Кампф. Сверху книги лежал блестящий револьвер с длинным стволом, который ему любезно продал управляющий гостиницы. На противоположную стену, старый генерал повесил портрет фюрера, на который он изредка поглядывал, не отвлекаясь от игры на инструменте. Его мелодия становилась все менее резкой и постепенно делалась все тише. На лице генерала читалось смертельное разочарование. Всей его службой, всей его жизнью... Гюнтер испытывал смертельную тоску и страх... Ганс! Где же ты, непутевый! Оставил деда... Здесь, в этой чужой дыре, где всем нет никакого дела до тебя, только твой кошелек... Генерал, все еще играя, тихо плакал и посматривал, то на револьвер, то на портрет низверженного фюрера. Сердце его отчаянно билось, а руки стали невпопад играть мелодию...Через миг, он рывком схватил револьвер и взведя, приставил его к виску. Закрыв глаза, генерал начал медленно нажимать на курок. Но еще через миг, рявкнув - Нет! - резко направил оружие на стену и быстро высадил весь барабан в портрет фюрера, профессионально положив пуля в пулю в ненавистный лик, сделав еще несколько холостых спусков. После чего, обернувшись, он кинул пустой револьвер в старые фамильные часы, которые он тянул за собой с самой Германии... Но часы, чуть остановившись, вновь пошли, от чего Гюнтер, вскочив, подбежал к ним, и встав на колени, обнял их, как человека и горько зарыдал...

...Алексей, сильно хромая, шел прямо по полю, запутываясь в ранних цветах, которые были особенно прекрасны своим разнообразием. Издали он увидел маленькую фигурку своей Стеши с малышом на руках. Сердце израненного солдата забилось в радостном чувстве, любовь к родным преисполнила его душу. Малыш кричал и махал ему ручонками, а жена Алексея Стефания, отпустив малыша навстречу отцу, заплакала от счастья, вытирая платком слезы. Алексей почувствовал, как земля уходит из-под ног, голова сильно закружилась, и его посетило невиданное доселе чувства крайнего блаженства, которое пришло к нему неожиданно и пугающе. Последний момент Алексей понял, что умирает. Он мягко опустился на цветы и тихо ушел...

Любящий Эриофан, почувствовав это, вмиг оказался рядом, преодолев расстояние всей Вселенной легким усилием воли. Он с нежностью посмотрел на лежащего Алёшку и в этот же миг крайне изумился, поняв, что он мертв. Неподалеку, на коленях рыдала плачущая Стефания, а ничего не понимающий малыш беспечно грыз кусочек сахара, который он успел достать из кармана отца. Понимая, что у него всего несколько земных минут, Эриофан резко взмыл в небо и скоро оказался у врат Обители. Но охраняющий их Страж вежливо отстранил его от входа. Отойдя от Сферы Любви, Эриофан принялся горячо просить и молить о том, чтобы его Алёшке даровали хоть еще немного земной жизни. Вновь и вновь просил он Силы о снисхождении к человеку. Ответа не было. По всей видимости, его подопечному пришло время окончательно расстаться с земной жизнью, но Эриофан не желал в это поверить и смириться. Впервые его дух запротестовал, но любящее сердце и не думало восставать против воли Отца. Но он вновь и вновь пристрастно просил жизни для своего Алёшки. В это время, за земной картиной наблюдал Посланник, посланный Силами. Он увидел, как малыш, теребя погибшего отца, наконец-то что-то понял и испугался. Он ползал вокруг тела и плача причитал: папка... папка... Стефания уже не рыдала, а упав на спину, отрешенно смотрела на проплывающие в небесной глубине облака...

И тут, этот миг, сферы Сил расступились. И среди ослепительного золотого сияния, Эриофан узрел сгусток Жизни, который ему дали Силы. - Торопись! У человека осталось мало времени! - услышал он властный и добрый глас. Светлый ангел, не мешкая, схватил Жизнь, которая выглядела как небольшой шар из тумана оттенков феерического цвета, и забыв поблагодарить, ринулся в материальный мир. Но через миг, всё же вернулся и воздал хвалу Всевышнему.

...Торопись, торопись - слышалось ему вслед, когда он уже вошел в физический мир. Тело Алексея уже начало успокаиваться и остывать, когда верный ангел, запыхавшись, если это определение можно было применить к ангелу, быстро приблизился к телу Алексея и никем не видимый, наклонился перед ним, и нежно накрыв его своими золотыми крыльями, вложил сгусток Жизни ему в грудь.

Алексей сильно закашлял, как тогда, когда бабка Анфиса пыталась оживить его, и часто задышал.

Эриофан, улыбнувшись, открыл ему глаза своей эфирной ладонью и взмыл в бескрайнее небо. Он крутился и вертелся от безмерной радости и рассыпался хвалой Отцу, безумно радуясь за своего Алёшку. Спустившись опять к Земле, он крутился среди деревьев, распугивая лесных обитателей. После чего он взмыл высоко в небо и произвел оглушительный громовой раскат в чистом небе, напоминая людям о том, что за пределами земли жизни не заканчивается...

...Алексей уже сидел на земле, и подняв на руках сына, нежно целовал его. Сзади обняв его, сквозь слёзы смеялась Стеша, радуясь внезапному счастью, и благодарила Бога. Издали Алексей увидел две женские фигурки, которые бежали к ним. Это была мать его Пелагея, и бабка Анфиса, которая забыв о своей дряхлости, не отставала от внучки, по-молодецки прыгая вслед за ней... Позже, все пятеро, крепко обнялись посреди великолепно красивого цветочного поля и почувствовали, как они вновь стали единым целым. Любовь их сердец слилась в одно всепроникающее радостное чувство человеческого бытия, наполненного смыслом...

...В этот же момент часы старого генерала остановились, а вместе с ними и сердце опытного специалиста вермахта, генерала Абвера и профильных ведомств, Отто Гюнтера. Генерал ушел умиротворенным, сидя в кресле с сигарой, в мексиканском городке Тихуана. Он равнодушно смотрел на остановившиеся часы, всё более холодеющим взглядом. Еще за миг до того, как его сознание угаснет навсегда, он понял, что первый раз и уже в последний, он не желает подойти к своим часам и погладить их корпус.

Алексей со своей большой семьей, шагал к своему дому, где его ждала счастливая, трудовая жизнь в кругу любящих людей. Бабка Анфиса едва поспевала за ними и Алешка, широко улыбнувшись, несмотря на боль и раны, взял бабку на руки и понес ее домой. Все засмеялись, и обнявшись, шли единым телом к своей будущей жизни...

Ростовская область. Хутор Яблочки. Окрестности. Наши дни.

...Экспедиция питерских археологов уже не раз проводила раскопки на местах бывших боев времен войны. По некоторым данным, здесь проходил ожесточенный бой партизан с превосходящими силами фашистов. Говорят, что горстке защитников родины противостояла группа хорошо вооружённых опытных солдат вермахта. Поговаривают, что у них даже был какой-то секретный танк.

...Сергей Петрович! - Молодой студент-археолог обратился к старшему группы. - Здесь немецкая каска, ой... на ней надпись какая-то. Осторожно протерев рукавом каску, он подал ее старшему. Она была изрядно деформирована, но на ней можно было прочитать выцарапанную надпись, которая гласила: Не повторяйте наших ошибок. Простите...

Конец книги

C уважением, Борис Тумановский