ЗАГОВОРЕННЫЙ

Через миг, тот резко отпустил ремень, и с криком схватившись за сердце, повалился на пол. Он катался по полу и кричал. Скоро у него ртом пошла пена и он начал задыхаться. Адъютант, выпучив глаза, выбежал в коридор и громко заорал: врача!

Алексей, отдышавшись, удивлённо смотрел на корчившегося на полу Ганса и не мог ничего понять. Что это с ним? Даже сейчас его набожное сердце беспокоилось о своём губителе, желая ему избавление от недуга. В комнату забежал врач с саквояжем и склонился над Гансом. - Сердечный приступ, и по всей видимости не первый. Через миг в комнату ввалились два санитара с носилками, и куда-то унесли больного.

Эриофан, догнав Ауруса на орбите Земли, вцепился перстами в его одеяния. Тот повторил его движение и они, быстро раскручиваясь, понеслись в борьбе с друг с другом - в атмосферные пространства Земли. В один момент Аурус выхватил сверкающий меч и оттолкнул Эриофана. Тот не спешил применять свой, ловко уворачиваясь от ударов.

У ангелов особое оружие. Они бессмертны и не могут убить друг друга. Меч забирает силы и энергию, которые можно получить только у Высших, если на то у них есть желание. Горе тому кто окажется рядом с этим мечом. Один его взмах рассечет Землю пополам и свет и тьма поменяются местами.

Уклоняясь от ударов, Эриофан всё дальше уходил в атмосферу Земли, зная, что в физическом мире их оружие не столь эффективно. Отбиваясь платком, сотканным из звёздной пыли, он уходил в новые места, по своей светлой английской сущности не желая применять свой меч...

Люди, работающие на поле за многие сотни километров, остановив работу, заворожено смотрели на небо. Там появилось ещё два маленьких солнца, и от них отходили громогласные молнии, которые своими яркими вспышками раскрашивали фантастическими красками начинающийся закат.

Через некоторое время, Аурус, устав орудовать мечом, увлек за собой Эриофана, и вмиг удалился из галактики на свободное от звёзд место.

- Вот скажи мне, светлый ангел, почему твой Бог, которого ты называешь Отцом, забыл про людей. Почему Его дети, зная о Нём, творят зло. Почему Он допускает мучительную смерть недостойных ее праведников? Ты опять молчишь, Эриофан? Тебе нечего сказать, дорогой друг?

- Стоит ли говорить тебе то, что ты сам знаешь, Аурус. Выгнав человека из Эдема, он не забыл о нём…

- В чём же его забота, Эриофан?

- Ты сам знаешь. Могу только тебе напомнить, что многие вещи даны человеку помимо того, что он их не заслуживает. Многое да будет лекарством в недугах его. Если же смерть придет за ним, неспроста это. Так как никто и представить не может, что приготовил Бог верующим и любящим его. Солнце заходит и выходит, обогревания его... Могу тебе многое сказать, но ты же не хочешь слушать, Аурус. Вот что будет, если укоротить твой меч?

- Да ничего, ничего.

Вот-вот, Аурус, ничего. Человек же погибнет, если Отец отнесет светило земное чуть-чуть назад...

- Можешь не продолжать, Эриофан, я знал, что ты это скажешь и о чем поведаешь далее.

- Нет, не всё я сказал, Аурус. Многое может слово праведного человека - не забывай, что Отец создал его по подобию Своему. Искренняя вера в невидимое, есть сила, которую трудно оценить, особенно тебе, Аурус. Ведь сердце твое полно зла. Кому как не тебе знать о благости Отца, которого ты обвиняешь в бедах людей. Она сами ожесточили сердца свои, они отошли от Него - нарушив законы, которые незыблемы.

- Ничего не хочу слышать, Эриофан. Почему же, если наш Отец столь мудр, он допустил возможность греха. Зачем наступать во тьму, зная, что можно упасть?

- И я задаюсь этим вопросом, Аурус. Ты ведь знаешь, где нет Отца, там тьма. И ты поверил Князю, уйдя с ним.

- Ты постоянно осуждаешь меня!

- Судить тебя буду не я...

Аурус от злости весь завибрировал и многократно увеличившись, ослепительно засиял: Я не преступник, я просто хотел свободы! Понимаешь, свободы...

- Тебе Отец дал мало Свободы, Аурус?

- Мне нужна власть, Эриофан - громогласно изрекал он, я хочу править. Я хочу наказать людей. Я хочу доказать Сыну, что Он не прав, возлюбив человека, который не достоин малого внимания Его... И я знаю, что Отец милосерден, и Он всё равно простит меня, даже если я не остановлюсь.

- Ты ошибаешься, мой друг. Держись Аурус, ты сполна донял меня.

Два сильных ангела слились в борьбе ослепительным сиянием. Они разили друг друга исполинскими мечами, разгоняя планеты, что попадались на их пути. В борьбе, они на время затерялись в Чёрном колодце, что находился в центре галактики. Яростные, фееричные вспышки исходили и оттуда, говоря о том, что это была не только борьба двух ангелов, но и борьба Добра и Зла, света и тьмы. Лучи физического света, исходящие от них, пронизывали всю галактику, изменяя пути звездных систем.

Наконец стало ясно, что темный ангел Аурус растерял все силы и был очень изранен. Эриофан, поняв что противник его низвержен, забрал его меч и утопил его в Темном колодце. Потом, возвратившись в обычное состояние, взял его за ангельское одеяние, и отправился с ним на первую из попавшуюся планет. Она оказалась очень прекрасна, и атмосфера ее была раскрашена фантастическими, безумно красивыми красками. Эриофан положил темного ангела на поверхность, и накрыл его своим золотым плащом, который был соткан из добрых помыслов людей. Он смотрел на поверженного противника с большим сожалением, и можно было подумать, что Эриофан колеблется, принимая решение.

- Ты не сможешь больше вредить людям Аурус, я заключаю тебя до Суда.

В его золотых запястьях появилась ослепительно сияющая серебряная нить, которой он заключил Ауруса. Глядя на окружающую его фантастическую красоту, тот понимал, что время его вышло...

Ганс, едва открыв глаза, произнес: - Где русский?

К нему немедленно подбежал санитар, под халатом которого была форма военного.

- Ушёл, господин лейтенант.

Куда ушел? - спокойно спросил Ганс

Санитар испуганно молчал, глядя на него и чуть слышно произнес: отдыхайте, господин лейтенант. Мне приказано охранять ваш покой.

- Где русский? - рявкнул Ганс, приподнявшись на локте.

Санитар, чуть помедлив и побегав взглядом, осторожно произнес: его выпустил ваш адъютант, господин лейтенант. Когда вам стало плохо, он со стеклянным взглядом подошёл к русскому, и освободив его, с мешком на голове, провёл за территорию нашего расположения. После чего, отдал ему свой пистолет...

- Вы мелите чушь, солдат! Что с ним случилось?

- Как определил наш специалист, у него был приступ абсестивной паранойи. Сейчас он находится под действием психотропных препаратов, чтобы развязать ему язык. Но он только смеётся и просит шнапса...

Ганс невольно вспомнил кривую улыбку румынской гадалки.

- А-а-а - простонал Ганс. Заговорённый... Меня бы кто так заговорил, чтобы мне вежливо отдавали свое оружие. Да уж - пытался самому себе шутить Ганс, осознавая безвыходность ситуации. Если дед Гюнтер узнает, что я упустил Заговоренного… я боюсь себе даже представить его реакцию - думал он. Ганс всё ещё помнил, как один раз он едва увернулся от тяжелой чернильницы, которую запустил в него генерал. Но он не знал, что генерал обладал превосходной меткостью и был уверен в себе. И несмотря на преклонный возраст, не растерял своих боевых навыков, которые он обрел еще в далеком 14 году...

Ганс побаивался деда Гюнтера, и ему было невыносимо больно думать о реакции начальника на очередной провал операции. В его груди бились страх и отчаяние. Что же делать, что делать... Отставить, Шнафдер - сказал сам себе Ганс и дальше лихорадочно думал: я высокопрофессиональный солдат, имеющий огромный опыт выполнения боевых задач. Да и намного более сложных, чем ликвидировать какого-то русского. Почему я не уничтожил его сразу? Не умею убивать? Пора научиться!  Почему я провалил такое простое задание? Простое? - думал Ганс, - не такое уж оно и простое. Этот русский, похоже, действительно какой-то странный... Шнафдер всегда посмеивался над тем, что генерал Гюнтер придавал много значения всяким сверхъестественным штучкам, а во многое искренне верил. Ганса он переманил в Аненербе из-за соображений, что лучшего преемника ему не найти, на тот случай, если его неожиданно позовут праотцы...

Что же делать! Что? Ах… Что же? Ганс не на шутку вышел из себя. Ему было всё равно, что будет с этим русским, которого почему-то называют Заговоренный. Больше всего ему не хотелось расстраивать генерала, который считал его за сына и безгранично верил в него...

Ганс, поднявшись с кровати, вышел в коридор. Стоявший у дверей часовой просто слегка присел, испугавшись лица Шнафдера.

- Немедленно вызвать полковника...

...Вы уверены, что мы найдем его? - спросил его быстро прибывший полковник, с которым он изначально планировал операцию.

- Не уверен, не уверен... Но он не мог далеко уйти.

- Прошло больше двух суток, после вашего приступа, лейтенант.

- Хоть неделю. Мы должны найти его.

Полковник внимательно смотрел на Ганса. – похоже г-н лейтенант тронулся умом: искать далее какого-то русского, который уже на Байкале стирает свои портянки, полнейшее безрассудство. А может быть усыпить его медпрепаратами и увезти в Берлин?… Но вспомнив лицо генерала Гюнтера за столом – испугался своей идеи. – похоже, что все они тронулись… И почему это нужно самому фюрреру? Офицер мучался мыслями. – Все же нужно дать этому одержимому лейтенанту возможность сойти с ума до конца. Я же солдат и обязан выполнять приказы…

Он еще раз чуть задумался, и глядя тому в глаза, произнёс: Ну что же, приказывайте!

...Группа Шнафдера в прежнем составе выехала из расположения. Бойцы были хорошо отдохнувшими и полны сил. Полковник, сидящий рядом с Гансом в командном танке, широко улыбался и насвистывал веселую мелодию. Ганс же был предельно серьезен и весьма хмур.

- Куда же идём господин лейтенант?

- Мы должны обследовать комплекс зданий, где мы взяли русского - я уверен, он должен быть там.

- Это смешно, лейтенант - он там не появится.

- В тот раз я увидел на земле окровавленный женский платок, ещё сырой. Я уверен, что они прятали там женщин и детей, и мы не нашли их тел...

- Ладно Шнафдер! - проверим вашу интуицию...

На этот раз, помня отчаянное сопротивление русских, он изменил тактику. Теперь, без всякой осторожности, группа сходу атаковала помещения, в которые они несколькими днями ранее захватили русского, но их ждало разочарование: несколько ходов в подвальное помещение были открыты, и там никого не было. Только тяжёлый воздух выдавал недавние присутствия человека. Ганс бросился к месту, где он видел собаку. На том месте он узрел только потемневшее пятно крови от тела погибшего животного, и больше ничего. Ушли - сказал Шнафдер подошедшему к нему полковнику. - Даже псину дохлую убрали.

- Мне не нравится ваше лицо, господин лейтенант. Вы бледны, как смерть. Ганс бросил на него тяжелый взгляд.

- Ну что скажешь, господин полковник? - угрюмо спросил Шнафдер, и не дождавшись ответа, быстрым шагом зашагал к танку. Водитель едва успевал за ним, и через момент нырнул в люк вслед за Гансом. Повернувшись к нему, полковник обомлел. На лице Ганса уже играла легкая, наглая улыбка. Полковник вопросительно посмотрел на него.

- Сам-то он уйти далеко может. А вот баб, да детей своих, русские не бросают. Они не ушли далеко. Неподалеку, около сотни километров, есть заброшенная конюшня. Недалеко - линия фронта, но она условная. Есть вариант полностью взять в кольцо тот район, но я не хочу раньше времени радовать деда...

- Да, да - повторил полковник, а то опять сбежит.

- Уже не сбежит, я ликвидирую его на месте без всяких вопросов. Русские будут прорываться на восток, там мы специально создали коридор, чтобы их туда заманить, и при переходе линии фронта, уничтожить с помощью засады из пехотного полка. После моего осмотра, все трупы будут сожжены. А пока, пока мы заедем на всякий случай на заброшенную конюшню. Есть определенный шанс кое-кого там встретить. Передайте группе моё распоряжение, господин полковник: при появлении любых лиц в поле нашего зрения, вне зависимости от формы, немедленно ликвидировать, используя любое вооружение. Больше с русскими в прятки мы играть не будем. В этой игре им нет равных...

Группа Шнафдера ринулась вперед. Не разбирая особо дороги, танк шел напролом - ревя мощным мотором и наматывая на гусеницу крепкую поросль. Позади следом - пехотный автомобиль, в котором бойцы, едва не разбивая каски, ежесекундно ударялись друг друга головой. Через пару часов бешеного ритма движения, они резко остановились. Ганс, остерегаясь возможного выстрела снайпера, разглядывал конюшню в бинокль через смотровую щель.

...Товарищ командир! Неподалёку замечен немецкий штурмовой танк и пехотная машина. Похоже это самая группа, которая уничтожила отряд капитана Васнецова.

- Сколько их там?

- В самой машине до десяти солдат. В танке - до четырех.

- Ну что ж, придется их встретить, как дорогих гостей. Немедленно: женщин и двух детей из отряда Васнецова, уложить в бетонные кормушки и чем-то прикрыть. Кажется наши гости слишком уверенны в себе.

- Прикажете атаковать сходу?

- Нет. Они должны вылезти со своих консервных банок. Не забывайте, что это отборные вояки. И несмотря на то, что нас в два раза больше, они вооружены до зубов. Нужно запустить их, и в конюшне дать бой. В таком случае мы избежим возможного артобстрела. До подхода основных сил противника - ни одного звука. Как они зайдут все, приготовится к бою и стрелять по моей команде!

- Так точно...

Группа Ганса, рассредоточившись с разных сторон, осторожно подходила все ближе. Это был небольшой комплекс каменных зданий, с трехэтажным помещением конторы бывшего колхоза. Ганс с тремя бойцами зашли в здание конторы. Солдаты заметили, что с их командиром что-то не так. С прищуренным взглядом, он осматривал помещение, настороженно вглядываясь в темные углы. На втором этаже, похоже, была бухгалтерия - судя по брошенным на полках отчётным книгам. Взяв одну из них и сдув с неё пыль, Шнафдер сразу потерял к ней интерес и швырнул ее в угол. Оттуда, с шумом хлопая крыльями, вылетели два белых голубя и взлетели, устремившись в разъём выбитого окна. Устроившись, голуби начали умиленно ворковать. Меняясь в лице, Ганс неторопливо достал вальтер, и не поднимая руки, быстро и безумно высадил обойму в пол. Бойцы сопровождения переглянулись и вопросительно посмотрели на своего командира. Но его лицо стало опять серьезным и сосредоточенным. Они пошли дальше. Неожиданно дверь с грохотом распахнулась, обдав Ганса и его спутников облаком пыли. В этот миг, в проеме двери показалась грозная фигура и раздалась автоматная очередь, убившая наповал одного из бойцов Шнафдера, который ценой своей жизни спас командира, закрыв его собой. Очередь также задела двух других бойцов и самого Ганса. Они вдвоём моментально повалились на пол вместе со своим погибшим товарищем. Падая, Ганс на ходу дважды выстрелил в нападающего. Пули попали ему в ногу и куда-то еще, и отшвырнули его. В этот момент закрылась дверь и стало жутко тихо. Душа Ганса, которая уже успела уйти в пятки, ещё больше ужаснулась, когда через несколько мгновений началась массированная автоматическая стрельба. Повернувшись на спину, он не своим голосом заорал: Группа, ко мне! Но из-за оглушительной стрельбы, его вероятно никто не слышал. Его солдатам трудно было прислушиваться к посторонним звукам, так как им пришлось очень несладко, в неравенстве защищая свои жизни. Шнафдер бегло осмотрел свою рану. Русская пуля навылет прошила плечо, боль не чувствовалась. У его бойца было ранение в руку, но оно было незначительным. Кинув взглядом на погибшего солдата, Ганс кивком приказал остальным следовать за ним и взял пулемет погибшего бойца. Подбежав к окну, в котором не было даже рамы, он обнаружил, что потерял фуражку, но уже было не до неё. Стрельба становилось еще более агрессивной. Тут заработал их тяжелый пулемет, и он удовлетворенно хмыкнул. Не понимая, где затаились нападавшие, он решил ещё совсем немного подождать возможного подхода группы. Стаи пуль, злобно рассекая воздух прямо над головой Ганса, с ожесточением впивались в стены здания. По звуку он понимал, что работает всё вооружение в группе. Он надеялся на опытность его бойцов, но сейчас им всем, уже грозит смертельная опасность, так как судя по всему, противник превосходил их в численности.

Пока группу Ганса от быстрого уничтожения спасало только вооружение и достаточное количество боеприпасов. По скорым разрывам гранат, он понял, что патроны бойцов на исходе. Сам он также вел огонь, заметив неподалеку от здания несколько огневых точек противника. Оба его бойца также героически оборонялись, не обращая внимания на смерть, которая ходила совсем рядом. Через некоторое время интенсивность огня начала спадать. Бойцы Ганса, которые находились вне здания, погибали одним за другим и он понимал это, прислушиваясь к работе их оружия среди зловещего свиста пуль. Кто-то из укрытия кинул гранату, и она, разорвавшись совсем рядом от огневой точки Шнафдера, осколком порвала левое ухо и швырнула его наземь. Бойцы, которые отстреливались чуть поодаль, моментально кинулись к командиру, и взяв его под руки, бесцеремонно потащили его вдаль от оконных проемов. Тут же открылась входная дверь и в нескольких проемах показались фигуры русских солдат, которые незамедлительно навели на них оружие. После нескольких мгновений тишины, бойцы рывком бросили раненого командира наземь, и вскинув пулемёты, попытались выпустить по очереди, но только они нажали на курок, как их тут же настигли русские пули, и выпущенная очередь одного из них ушла в потолок, пройдя немного по проемам. Воспользовавшись недолгой суматохой, Ганс молниеносно, кувырком юркнул в один из межкомнатных проходов. Он уже панически убегал в никуда, воспользовавшись временем, когда его солдаты защищали его жизнь, но расстались со своей. У него получилось выбежать из здания конторы и скрыться в одной из близких хозпостроек, прилегающих к конюшне. Забежав в одну из комнат, он плюхнулся в старую солому и с безумной гримасой на лице принялся перезаряжать свой вальтер. Пальцы, нервно дрожа, раскидывали заряжаемые патроны в разные стороны, но всё же некоторые входили в магазин и с каждым разом всё медленнее. А в это время, обнаруженный русскими немецкий танк, полыхал от брошенных в него зажигательных бутылок, но те не причиняли ему ни малейшего вреда. Ничего не могли сделать и несколько гранат, от которых он только недовольно подгазовывал. Но похоже, удача или что-то еще окончательно отвернулась от группы Шнафдера. Выстрел фаустпатрона, выпущенный русскими, чудесным образом попал в ствол танка, и разорвавшись внутри, мгновенно умертвил водителя танка, полковника Вольсмана, который так и не понял, что его уже нет. После чего, русские, поняв что водитель погиб, вылили на корпус машины несколько ведер дизтоплива и подожгли. Танк, который стоил дороже всего полка, и которым так дорожил Ганс, пылал, словно консервная банка в костре, постепенно обретая жалкий обгорелый вид.

В то время, как Шнафдер лихорадочно вставил последний патрон в магазин - губы его шептали Псалом: Господь пастырь мой - я ни в чём не буду нуждаться… Губы его дергались, всё лицо было в крови, с застывшей перекошенной гримасой ужаса. Неожиданно вспомнилось, как они брали русского, с применением агрессивного огня и огнеметов. Он ясно почувствовал боль умирающих солдат противника. Испугавшийся этих мыслей и возможной смерти, он наконец передернул затвор. Из последних сил вскочил, и бросился было к выходу... Но... Но пришёл и его черед. Несколько горячих пуль впились ему в грудь в разных местах, после этого ещё и ещё. Еще несколько - прошили ему плечо и порвали второе ухо. Ганс понял, что это конец, и упав на колени, начал медленно заваливаться на бок. В этот момент, волна от разорвавшейся связки двух противопехотных гранат, подхватила его своими зловещими крыльями, и выкинула в лесную поросль, которая была в нескольких метрах...

...Ищите немецкого офицера.

- Товарищ командир! Нет его нигде, совсем нет.

- Не мог же он улететь... Ищите. Ищите...

...Группа русских военных поспешно уходила в лес, неся на носилках раненых и на руках двоих детей. У них не было времени на поиски тела погибшего немца, так как было необходимо срочно уходить...

ЧАСТЬ 10