ЗАГОВОРЕННЫЙ

...Молодой человек продолжал разговор: - После того, как наши войска оккупируют Белгородскую, Воронежскую и Ростовскую области, подходите к коменданту вашего города или поселка, куда вас там занесет, и предварительно изъяв жетон, предъявите ему - все объяснив. Через короткое время вы получите все, что может быть нужно вам для завершения вашей миссии в России - любое вооружение и живую силу. Генерал Гюнтер, согласно своим полномочиям, на недолгое время отложил выполнение резолюции секретариата фюрера. Он просил передать вам, что вся надежда на вас. Если вы не объявитесь на оккупированной территории в течении двух недель, мы будем считать вас погибшим. Генералу придется санкционировать ввод в Ростовскую область ликвидационных отрядов СС - как крайнюю меру...

Ганс вертел в левой руке серебряную пластинку. На ней, на немецком была выдавлена контактная информация генерала Гюнтера и его идентификационный номер лейтенанта секретной службы Шнафдера Ганса-Людвига.

- Не теряйте время, лейтенант! Протянув ему руку, молодой человек чуть склонив голову, произнес: Честь имею!..

...Внимание! - скомандовал капитан. Дать им разойтись и брать. Не стрелять. Задерживать жестко, не жалея здоровья подозреваемых. Главное - не перестарайтесь! Мне нужны их жизни хотя бы на полчаса. Этого достаточно, чтобы я узнал про их немецкую бабушку.

Две группы оперативников, тихо перебираясь по коротким переулкам, начали преследование. В тот момент, когда человек в котелке пожимал руку Ганса, на соседней улице раздался оглушительный взрыв. Волна от него, повалив забор, увлекла их обоих на землю. Только сильно ударившись об мостовую, Ганс разжал руку молодого человека. Но другая рука его крепко сжимала серебряный жетон, от которого теперь зависит весь успех всей его миссии. Молодой человек, потирая ушибленный лоб, медленно поднимался. В это время раздался второй взрыв совсем уж близко. Через миг в его грудь со всего размаха вляпалось что-то тяжелое и молодой человек навечно утих, не закрыв глаза. Ганс продолжал лежать и лихорадочно думал. Мысли его, как кадры в кинопроекторе, наскакивали друг на друга и не давали хозяину опомнится и принять решение. Взрывы участились, создав вокруг хаос из оглушительных звуков. На улицах города творилось что-то страшное. Все горело, и везде стелился черный, удушливый дым. Увидев, что не смотря ни на что, к нему бежит человек с погонами капитана, Ганс не на шутку испугался. Поняв, что ему может прийти конец, он, собрав остатки сил, быстро встал и побежал в сторону городского парка. Человек в погонах не отставал. В этот момент раздался еще один оглушительный взрыв, и что-то, возможно острый осколок, перебил обе ноги бегущего преследователя. Охнув, военный повалился на землю. Ганс, с удовлетворением ощутив, что тело его не тронуто, прижимаясь к стенам домов, скрылся в горящих городских улицах.

...Аурус в одиночестве сидел на берегу озера. Он не захотел звать своего старого друга Аргенуса. - Что за суть спорить о бестолковом - размышлял Аурус. Мы осознанно приняли решение уйти от Отца к Хозяину. К чему сожаления? Вот я - только что спас человека, направив летящий осколок, который так мило летел в голову моего красавчика, в грудь этого высокомерного молодого человека в котелке. Все равно в их жизнях нет смысла. Они обречены. Эх, как бы я хотел сжечь эту землю в буйном пламени, ведь здесь еще очень много верных Богу душ. Очень жаль, что души людей не пострадают от физического огня, значит, какой смысл их всех уничтожать сразу. Душу человека не убить и не забрать. Печально... Но можно изрядно потрепать ее, сделав человеку побольше боли. Эх, как это все надоело... До тоски смертельной... Как же жизнь скучна, с ее серыми оттенками. А люди? Люди? Эти противные существа, которых Отец зачем то создал по подобию Своему… Зачем же? Почему Сын так рьяно защищает этот падший мир перед Отцом? Как же все это скучно... Аргенус! Где ты Аргенус? Аргенус! Но эфир вокруг него не содрогнулся чьим-нибудь присутствием. Понимая, что его друг не хочет иметь с ним дело, Аурус, расправив свои ангельские крылья, растворился в пространстве, осыпав землю еще тлеющим пеплом необычайно красивого красного оттенка...

...Алешка крепко спал, как ранним утром на его егерскую заимку залетела смерть. Она представляла собой один из множества вариантов, а именно: 32-мм гаубичный снаряд немецкого производства…

Хранитель Алексея Эриофан, находился в Обители, прославляя Отца. Но неожиданно его ангельское сердце объял непонятный страх. Поняв, что с Алешкой что-то не так, он немедленно оказался рядом. Ощутив, что смерть совсем близко, он усилием воли вмиг изменил траекторию полета снаряда, который разорвался недалеко от избушки, и обидевшись за свой перелет, скинул сильной взрывной волной Алексея с кровати на пол.

Алешка, ничего не понимая, в исподнем выскочил за дверь. Где-то неподалеку разорвалось еще несколько снарядов. Линия фронта далеко... Откуда они?

Военный госпиталь им. Дзержинского г. Ростов-на-Дону

... Рассказывай!

- Рассказываю. Ушли оба: один совсем ушел, другой - на время. Товарищ полковник, все наши силы задействованы в поиске немецкого диверсанта, которого мы так глупо упустили.

- Не корите себя, капитан. Без ног, ползком, вы бы его не догнали, а изворачиваться от взрывов вы еще не умеете. В десяти километрах от нас проходит линия фронта, по другим направлениям враг стремительно продвигается вперед. Странно - они совершают старую тактическую глупость, столь быстро продвигаясь и не укрепляя свои тылы. Что-то здесь не так. В области сосредотачивается большое скопление техники и живой силы - больше, чем нужно, на наш взгляд. Разведка докладывает, что странным образом войска противника огибают большую часть Ростовской области. Я чувствовал Петренко, чувствовал. Мы упустили редкую птицу, перья которой на вес золота... Наш отдел готовится к эвакуации. Как жаль, Петренко, что у вас нет еще одной ноги. Мне вас очень не хватает... Завтра за вами заедет спецбригада медиков и заберет вас в эвакуационный состав. Ни за что не беспокойтесь. Отдыхайте капитан, вы и так сделали многое...

Дюссельдорф. Кабинет генерала Гюнтера.

- Господин генерал, нам неизвестен итог встречи спецагента со Шнафдером. Все было рассчитано поминутно. После начала артобстрела, курьер должен был немедленно передать жетон и документы Шнафдеру, и срочно доложить. Судя по тому, что прошло более 4-х часов, курьер мертв.

Генерал заметно нервничал. Он боялся, но верил, что его любимый ученик, лейтенант секретной службы Ганс Шнафдер жив и выполнит свою миссию. Генералу ничего не оставалось, как все свои остатки былой силы старого воина, который всю свою жизнь посвятил военному делу и службе Рейху, собрать в кулак и с помощью своего лучшего ученика довести до логического завершения. Он знал Ганса с самого детства, когда его сослуживец по первой мировой представил ему своего позднего ребенка. Это был красивый мальчик с чистой арийской внешностью, который поражал всех окружающих своей прямолинейностью и удивлял не детским разумом. Позже, когда Ганс вырос, у него появился отчим: ученный-разведчик, деятельность которого и определила судьбу подрастающего Ганса. Позже, когда он был принят в спецшколу, генерал отметил скрытую силу во всем естестве Ганса и позже всегда поручал тому самые трудные задания, которые он успешно реализовывал по всей Европе. Кто знает, что было бы с успехом Германии, не имея она такого специалиста высшего уровня, каким был лейтенант Шнафдер. Генерал понимал, что смерть его агента уберет с его сердца последние надежды, связанные с все более угасающей верой в могущество Рейха. И эти часы... Что-то в последнее время они все больше пугают меня - думал Гюнтер. К черту все это. Сейчас распоряжусь, чтобы их вынесли на склад, пусть там идут как хотят. После обеда грузчики унесли тяжеленные часы 18-го века в подвал управления, а уже вечером, старый генерал, не выдержав разлуки, заботливо протирал именным вышитым платком от пыли свою реликвию и заботливо подтягивал серебряные гири...

... Артобстрел города закончился также неожиданно, как и начался. По наступившему затишью Ганс понял, что происходит перегруппировка наступающих войск. Времени было очень мало и нужно было срочно сделать все необходимое. Он понимал, что ему уже нет хода в рабочее общежитие, где остались все его документы и деньги. Опять, опять все решают минуты - думал Ганс. Он понимал, что его документы уже наверняка в руках НКВД и его активно ищут. Но его никто не искал. Сразу же, после начала артобстрела, немецкий снаряд, словно точно прицелившись, разорвал в клочья документы археолога Степанченко вместе с этажным пролетом общежития...

Да...да - думал Аурус, а мне нравится эта игра с материей. У меня так ловко получилось изменить траекторию летящей смерти, которая шла прямиком в госпиталь на соседней улице. Это что, я спас людей, получается?! От осознания этой мысли Аурус злостно рявкнул, вызвав мелкий кратковременный дождь...

Направленный им немецкий снаряд был единственным в городе, который при артобстреле так точно залетел в человеческое жилье, чтобы убрать весь компромат на немецкого разведчика-диверсанта... Ничего, в следующий раз я не только не отведу смерть от людей, но и пошлю еще парочку в скопление этих ничтожных существ. Ишь ты - по Подобию сотворены! Я дам вам подобие... Всех, всех уничтожу... В душе Ауруса клокотала яростная злость. Ему было жутко противно находится на этой планете - в этом физическом мире ему было крайне неприятно. Одного он не понимал, почему Отец так выделил людей, не давая таким как Аурус полностью развязать себе руки… Надо скорее довести все до конца и уйти в свои сферы, чтобы отдохнуть - думал злой ангел. Ах, если бы можно было сразу их всех, сразу - злостно улыбался Аурус, взмахом крыла которого, можно было обратить в огонь весь земной материк... Ну ладно, пусть поживут еще немного. Заодно и докажу Сыну, что все Его старания напрасны…

Алексей понял, что началось что-то страшное. В его душу стойко вцепился страх за свою семью. Про себя он как-то не думал - все мысли его были с родителями и Богом. Но все же, больше всего Алексей переживал за свою бабку, умудрявшуюся каждую субботу приносить Алешке его любимые ростовские пирожки, которые он запивал пахучим, свежим молоком, во вкусе которого были собраны все ноты ароматов прекрасных полевых цветов ростовского леса. Бабка Анфиса была уже очень старая, и к тому же - почти слепая. Только любовь к внуку поддерживала ее старое сердце. Никто не знал, сколько ей лет, но Алешка чувствовал сердцем, что она уже совсем старая и никто не ведает, сколько ей Бог отмерил... Рассуждая об этом, Алексей не заметил, как пошел дождь.

Что-то невидимое, с заботой ограждало парня от все усиливающегося ливня, благодаря чему он оставался совершенно сухим.

Так прошло некоторое время, дождь закончился и Алексей пошел в дом, решив с вечера, что завтра ранним утром он обязательно сходит на хутор и все узнает. Разум его отказывался верить, что недавние взрывы - это возможная война. Может военные проводили учения и ошиблись? - наивно думал Алексей. Утро всегда мудренее - заключил он и заснул тревожным сном, всю ночь ворочаясь с боку на бок.

...Выдохнувшись от быстрого передвижения, Ганс решил немного передохнуть. Он не заметил, как оказался за городом на пустыре, возле заброшенной стройки из красного кирпича. Облокотившись спиной на кирпичную кладку, он бессильно сполз на землю, порвав рубаху на спине.

И куда сейчас? Хорошо бы, захватив с собой двух или трех симпатичных фрау, на служебном opele закатится в какой-нибудь уютный бадэнский ресторанчик, выпить пару кружек доброго баварского и спеть куплет Августина... Ганс улыбнулся. Он всегда подмечал: в самые тяжелые моменты его жизни, которых впрочем было немного, к нему приходило это беззаботное настроение, которое его сразу успокаивало и давало ему сил. Насладившись игривым настроением души, Ганс серьезно задумался. И что дальше? Для начала, нужно скорее и как можно дальше отойти от линии фронта... но в таком виде? Он оглянул себя. Брюки порваны, рубаха - как у бродяги с большой дороги, один туфель без каблука и к тому же опухшее ухо. Да хорошо, что не левое, - он вспомнил, что жетон необходимо вживить в район именно левого. Ганс почувствовал, что в его душе лавинообразно нарастает страх, почувствовав который, немедленно нейтрализовал его осознанием своего особого статуса, который позволяет ему самостоятельно принимать решения и исполнять по своему разумению. Эта мысль его четко успокоила и взбодрила. Он понял, что необходимо переодеться. Нужно забрести в какой-нибудь двор и попросить старую одежду, прикинувшись пострадавшим от бомбежки местным жителем. Он вспомнил, что у него есть новый паспорт... - А вот это уже лучше - подумал Ганс и бодро вскочил на ноги. В этой стране лучше остаться без ног, чем без документов. Собравшись с силами, он неспешно зашагал к ближайшим постройкам. Это была крайняя пригородная улица. Ганс брел между дворов и подмечал необычную тишину. Даже собаки все попрятались, только какой-то ободранный петух, сидя на изгороди, что-то деловито сам себе рассказывал на птичьем языке. Тут Ганс издали узрел не характерное для человеческого жилья строение. Подойдя ближе, он с удовлетворением заметил, что это был небольшой магазин потребкооперации. Подойдя поближе, он с жалостью посмотрел на хлипкий замок, который из последних сил пытался защищать народное имущество. Вздохнув, он уверенным рывком, вырвал дверную ставню вместе с петлями и замком. Это был обычный убогий магазинчик, в котором, все же, было все, что необходимо для жизни и быта пролетариата. В одной половине заведения, по полкам, стройными рядами расположились всевозможные консервы и банки с крупой. На верхней полке агрессивным рядом, располагались бутылки со спиртным, в основном с водкой. Ганс вспомнил, что как-то в детстве, к его отцу на день рождения пришло много военных и один из них принес пару бутылок русского шнапса, на которой красовалось загадочное название: "Московская Особая". После праздника, маленький Ганс еще несколько дней носил холодную воду отцу в кабинет, в котором тот расположился, чтобы своим обессиленным видом не смущать жену и сына. После отец рассказывал, что знал русских, которые и после большей дозы напитка, с утра в бодром духе шли на завод - на работу, при этом весело посвистывая. У этих русских что-то есть такое, чего мы не знаем - говорил позже своему другу Отто Гюнтеру отец, когда те в гостиной чинно пили кофе. Ты помнишь их лица в 14-ом году? - вопрошал тогда Гюнтера отец. Если бы я увидел эти лица ранее, я бы понял сразу, что войну мы проиграем. Я больше не хочу воевать с русскими, дорогой Отто - говорил тогда отец. Теперь вот я, Ганс Шнафдер, потомственный ариец благородного происхождения, стою посреди России в драных штанах и никак не могу достать того русского - что-то постоянно мешает... Он вспомнил, как отец ласково тогда его призвал к себе, посадил на колени и сказал: не повторяй мои ошибки, не воюй с русскими... Отец в отличие от Ганса, был профессиональным военным, солдатом-воякой до последней клеточки его тела. Сын же его, долго анализировав провалы кайзеровской Германии, был иного мнения, думая, что победить можно любого врага, если использовать несколько иные приемы для достижения своей цели... С нежеланием отбросив бархатные воспоминания детства и юношества, он вновь сосредоточился. В другой половине магазина расположился хозяйственный отдел, где среди граблей и лопат, затерялась вешалка с рабочим костюмом, а внизу стояли ботинки к нему. И что же мне так везет - думал Ганс. Просто смешно - не придется ли заплакать? Откинув неприятную мысль, он, быстро раздевшись, проворно влез в новенький рабочий костюм и одел ботинки. Ну почему же мне так везет? – опять подумал Ганс, с удовлетворением чувствуя, что костюм и ботинки сидят на нем, как сшитые по заказу. Пора убираться - подумал он и осторожно выглянул из магазина. На улице было пустынно, но где-то вдали гулко били орудия и интенсивность обстрелов явно нарастала. Он выбросил старую одежду в грязную лужу возле магазина. После, он положил в нагрудный карман свой советский паспорт, который перед этим немного потрепал, так как он был безупречно новый, что в будущем могло вызвать некоторые неудобства в объяснениях. Серебряный жетон он в забытьи сунул между страниц документа. После чего бодро зашагал по тропе, которая, скорее всего, выходила к дороге на станционное депо, чтобы дать Гансу шанс как можно скорее покинуть территорию района...

... Наутро Алексей отправился в хутор с уже твердым пониманием того, что вчерашний артобстрел, это не учения военных, а что-то нечто более страшное. И утренний звук далекой канонады - тому подтверждение. Подойдя к хутору, он заметил, что несколько семей, которые были дружны и знакомы Кузнецовым, покинули свои дома и угнали весь скот в лес. Возле дома он встретил сидящую на завалинке и плачущую бабку Анфису.

- Что случилось, ба?

- Война, милок... До нас добралась... Зачем ты пришел сюда? Видишь, что делается? Смерть идет по земле... Вижу смерть...

- Да полно тебе, ба! Где родители?

- Пелашка, мать твоя - в хате по хозяйству, а батька твой в Ростов поутру подался - повестка ему с военкомата.

До Алексея только дошло, что это все-таки война. Миролюбивое сердце Алешки до последнего отказывалось верить в ее неотвратимость. В груди больно защемило и Алексей вновь почувствовал приступ страха, как вчера во время артобстрела. Быстрым шагом он зашел в хату, где увидел сидящую на полу мать, с исступленным взглядом. Годами висевшую в углу хаты икону Спасителя, Пелагея, сняв с иконостаса, прижимала к груди и причитала: - За что, Господи?

... Через минуту после того, как Ганс бодро шагал в свое будущее, он вспомнил, что у него совсем нет денег. - всемогущий рейх не смог напечатать мне пару советских рублей? - думал Ганс о недавней встрече с агентом. Скорее всего нет - молодой человек в котелке сильно был занят делом, чтобы отвлекаться на такие мелочи, теперь вот я для начала голоден - думал Ганс и неожиданно лицо его растянуло от широкой улыбки. - Я вот хочу есть и это хорошо, а тот молодой человек - уже нет. Хм... Ганс с удовольствием отметил, как подобные мудрствования о своей уникальности и выгодном положении с теплом разливаются в груди, бархатно грея душу... Но у меня нет денег!...Он вздохнул и вернувшись в магазин, быстрым шагом подошел к прилавку с кассой. Отогнав неприятную мысль о том, что он ворует первый раз в жизни, Ганс резким и уверенным ударом разрушил целостность хлипкой конструкции кассы. Достав из нее несколько помятых купюр, он быстро и заботливо выпрямил их и положил в нагрудный карман. После чего, деловито высыпал и мелочь в карман брюк и быстро вышел из магазина...

... Алешка возвращался от семьи в подавленном настроении. После того, как успокоил мать и бабку, он на своей егерской повозке поехал в военкомат. Лошаденка была шустра и молода, и довольно быстро доставила Алексея по месту назначения. Там он обратился к дежурному военкому с неудивительной просьбой забрать его на фронт, но ответ военкома был коротким и ясным: Для вас фронт - ваш лес. И выписал Алексею специальный пропуск для беспрепятственного перемещения по городу и окрестностям...

... Ганс уверенно шел по улице, весело посвистывая. Весь его вид источал уверенность и безмятежность. Но все же, душа его была напугана. Он не знал, как вести себя в подобных ситуациях вблизи прифронтовой зоны. - Надо срочно мотать отсюда - думал он, а не то вновь будет этот неприятный артобстрел и меня сравняет с землей немецкий снаряд, который сделан убивать моих врагов. Но больше всего Ганс боялся встретиться с патрульными милиционерами, наряд которых он увидел издалека, и прижавшись к стене, юркнул в чей-то двор. Хорошо, что не было собаки - думал он, - и шума нет и штаны целы. Вынырнув через минуту из чужого двора, он увидел тихо плетущуюся по пыльной дороге повозку, которую тащила за собой смешно фыркающая лошаденка с густой гривой. Повозкой управлял молодой бородач с винтовкой за спиной. Вид его был весьма угрюм.

- Привет, мил человек! - поравнявшись с повозкой, изрек Ганс.

- Привет - ответил бородач и остановил повозку.

- Вокзал далеко?

- Ты что, уехать надумал? С полчаса, как состав на Воронеж ушел, следующего может и не быть... Слыхал, что делается?

- Да слыхал, слыхал... И что, совсем поездов нет? Отец-то мой, Василий, собравши пожитки, в эвакуацию отбыл, а я вот призадержался...

- Завтра приходи - узнаешь. Может тебе повезет, а может нет - на все воля Божья.

Бородач дернул вожжи, кобыла чуть-было тронулась, но он ее тут же ее остановил, резко отдернув. Лошадь чуть привстала на задних копытах и остановилась, недовольно фыркая.

ЧАСТЬ 5