ЗАГОВОРЕННЫЙ

Извозчик поднял голову и посмотрел в лицо Гансу.

- Ты чей такой будешь, мил человек?

- Васьки Захарченко сын, сапожники мы, с Быстровской ярмарки - не моргнув, соврал Ганс.

- Ну коль ты добрый человек, полезай ко мне. Переночуешь у меня, поешь - что Бог дал, и пойдешь на вокзал. Состав должен быть... Возможно последний.

Гансу всегда импонировало гостеприимство русских, которые с широкой душой помогали незнакомцам. Он вспомнил восторженные рассказы отчима про русских и не удивился предложению незнакомца. Да уж, странный народ - думал он...

Они ехали молча, и за все это время незнакомый извозчик не проронил ни звука. Ганс, покосившись на его карабин, отмел дерзкую мысль с разумным аргументом - "Зачем?" и погрузился в мысли. Он что-то вспомнил про неудавшуюся компанию Наполеона по порабощению России. И никак не мог до конца понять психологию русского народа, кормящих голодных и ободранных французов, которые пешком шли на родину и никто их не останавливал. Да уж, да уж...

Через некоторое время лошаденка заметно прибавила ходу и вскоре они оказались у жилища незнакомца. Хозяин, соскочив с повозки, быстро привязал лошадь к стойлу и направился к двери, жестом приглашая гостя в дом. Лесная избушка оказалась простым жильем с набором только самого необходимого, а возле двери, на старой овечьей шкуре, разлеглась ощенившаяся дворняга, которая заботливо облизывала поскуливающих щенков...

Когда они сели за стол и принялись молча пить чай, дворняга начала слегка рычать, поглядывая на Ганса.

- Невзлюбила меня чего-то, собачонка твоя. Небось не часто гости ходят? Незнакомец только слегка махнул рукой и продолжил дуть на кружку с чаем. Потом они поговорили ни о чем: про погоду, про что-то еще... После чего человек с бородой произнес: Поздно уже. Завтра работы много мне, да и тебя путь-дорога ждет... ложись-то ты там, под окном - нары там новые, не спал никто еще, а я то на своих, в углу. Захочешь по нужде - осторожно ступай, на живность не наступи, да лапти одеть не забудь. Вскоре человек уснул, слегка прихрапывая, а Ганс еще долгое время смотрел на угасающие угольки, которые изредка вылетали из слегка приоткрытой дверцы печки...

Проснувшись среди ночи, он почувствовал, что весь вспотел. Он лежал на боку, и едва открыв глаза, обомлел от страха: на него в упор смотрела лохматая дворняга. Ганс чувствовал, как в его душу заползает липкая злоба. В этот момент собачонка сильно завыла и разбудила хозяина.

- Тьфу ты, холера! Замолчи! Завтра в сени пойдешь! - сонно, но громко проговорил он. Собака замолчала, но еще долго Ганс наблюдал два сверкающих огонька в ее глазах, в которых отражался свет догорающей свечи. Вскоре он забылся тревожным сном, так как тело настойчиво требовало себе отдыха... Через непродолжительное время он вновь пробудился в холодном поту. Сердце его отчаянно билось и ужасно тошнило. И тут его пронзила острая, как кинжал мысль: собака... Та полоумная гадалка из Румынии говорила деду Гюнтеру о какой-то собаке, которая постоянно идет за Заговоренным. Но она все время меняет цвет. Старая ведьма - говорил ей Гюнтер, вино растворило твои мозги. Как собака может менять цвет? Но понять это Гансу предстояло еще не скоро. Неужели он... неужели он... А-а-а - простонал Ганс. Еще этот осмысленный взгляд собаки в упор... Ой, ах - он схватился за сердце. Неужели он? А если не он?

В это время в душе Ганса рождался ураган невиданной злости к этому человеку. Это было не характерно его размеренному характеру, и он понял, что это неспроста. Что его гениальная интуиция в очередной раз демонстрирует свою исключительную проницаемость... Нет, все же это он - нет ничего невозможного для человека, одержимого целью. Ганс уже не удивлялся своей везучести. На него опустилась полубессознательная пелена слепой ярости. Он сел на лежак, который слегка скрипнул. Руки его сжались в кулаки до хруста в суставах. Ганс начал медленно подходить к спящему незнакомцу. А если все же не он? - осторожно предложил разум. Уже все равно - этого надо убрать, отвечала душа, - на всякий случай. Гансу еще не приходилось убивать, но от этих быстрых размышлений о никчемности чужой жизни, у него появилась неведомая сила и смелость. Разжав кулаки, он медленно подходил к спящему богатырским сном незнакомцу. Тоненьким пульсом по сердцу прошлась как бы просящая милости мысль: может все же не он?... Уже поздно, он обречен - был ответ... Руки Ганса потянулись к шее спящего. Он обладал большой физической силой и через несколько мгновений несчастный расстанется с жизнью. В этот момент спящий хозяин хаты резко повернулся и непонимающим, но тяжелым взглядом встретился с гостем. Лицо Ганса побелело. Он почувствовал жуткую сердечную боль и полный упадок сил. Упав на колени, он с ужасом посмотрел на незнакомца, и взявшись за сердце, медленно повалился на пол. Ты чего? Эй! - быстро вскочив, хозяин дома подхватил Ганса на руки, неподдельно испугавшись. - Эй! Чего ты?...

...Схватив Ауруса за его оболочку, Эриофан резким движением разорвал связь тела Ганса со злым ангелом. Тот в свою очередь и не думал так просто сдаваться и яростно сопротивлялся. В борьбе они вышли за пределы Земли и на свободном от светил месте продолжили борьбу. Человеческому разуму не объяснить до конца, что это была за картина. Со стороны можно было наблюдать ярчайшие вспышки света феерических оттенков, в которых наблюдались две борющиеся фигуры. После недолгой схватки вспышки прекратились и две фигуры застыли напротив друг друга.

- Аурус? Ты ли это? Что тебе нужно от этого человека? Опять ты чем-то недоволен или опять ты вынашиваешь очередной коварный план? Лезешь в материю...

- А тебе чего надо? Вечный раб Сына. Тебе то чего до моих дел? Ты не судья... Люди обречены и нет им спасения..

- А ты судья, говоря это?

- Знаешь Эриофан, я догадывался, что этот человек твой подопечный. Как-то раз я бросил его в старый колодец, но это было скорее развлечение. Вот почему он так долго оставался жив, что даже мне стало его жаль и я вызвал лай собак у колодца... Что? И ты тоже? Интересно, - ты великий и сильный ангел, который может остановить движение светил, без моей помощи не мог достать мальчишку из колодца! Молчишь? И почему вы все так вьетесь у этого человека?

- Ты хорошо знаешь, Аурус, что не все деяния угодны Создателю и все я делаю - по Воле Его. Ты знаешь это... Ты наверно забыл, как ты был прекрасен и прославлял Его?... Знаешь Аурус, была бы воля моя, я послал бы тебя в Черную обитель, чтобы сковать деяния твои до Суда.

- Вот, вот Эриофан. Где твоя воля и свобода? Где? Ты раб и думаешь по-рабски. А я свободен! Свободен!!

- Ты же знаешь - этому придет конец!

- А ну и что! Я свободен и силен! Я...

- Прекрати Аурус! Ты донял меня... Сейчас ты отстанешь на время от этих людей и дашь им покой. Ты все понял или тебе что-то объяснить?

- Вот, вот - и угрожаешь! Ты не от себя, ты Сыном прикрываешься.

- Я никем и ничем не прикрываюсь. Милость и любовь Его питают меня...

Ах - простонал Аурус и почувствовал полный упадок своих эфирных сил. Ах... - ну посмотрим, Эриофан, посмотрим...

- Алексей Остапович! Где ты нашел этого парня? Он вызвал мое искреннее удивление. Абсолютно здоровый организм без следов курения и алкоголя. В отличной физической форме... и сердечный приступ с последующим микроинфарктом. Да-а Алексей, непредсказуем организм человека, видно, что под Богом ходим и многое нам неведомо - рассуждал дежурный санитар городской больницы, куда он ранним утром привез полуживого Ганса, лишенного всяких сил, но в сознании. - Алексей Остапович, а при нем было что-то?

- Да вот, паспорт есть и денег немного. Говорил, что сапожник, фамилия Захарчук...

- Ну ладно, давай сюда документы и распишись вот тут...и тут.

Когда Алексей ушел, санитар взял паспорт прибывшего пациента и в ожидании врача принялся разглядывать документ. Та-ак, неженат, прописан в Белгородской области. Зовут Василий, фамилия... Фамилия? Вакуленко? Хм... Санитар посмотрел на Ганса и встретился с ним взглядом. Тот начал подниматься с кровати. Приняв вертикальное положение, он с трудом сказал: я - Вакуленко, кузнец Зареченский. А Васька Захарчук - дед мой, сапожник с Быстровской ярмарки, слыхал наверно?

- Да не слыхал, командированный я, с Воронежа...

- А может ты сомневаешься, что кузнец я? Ганс уверенно встал с кровати и ухватив ее за край, поднял ее сторону, как пушинку...

- Что ты, что ты. Господь с тобой! Сядь немедленно!

Ганс, надменно улыбнувшись, неожиданно закатил глаза и грохнулся со всего размаху на дощатый пол. Кинувшись с попыткой его подхватить, санитар резко подбежал, но не успел. Схватив Ганса за руку, он истерически закричал: врача-а, врача! Через миг в палату ввалились двое дюжих санитаров, за которыми едва поспевал щуплый профессор, который немедленно кинулся к больному...Через некоторое время он произнес: жить будет... может быть...

...Алексей так и ничего не понял. Ему и не нужно было ничего понимать, так как его чистая душа успокоила его разум, и этого было достаточно.

Ганса приняли в госпиталь с диагнозом "сердечный приступ", с признаками острой сердечной недостаточности. Пациент был без сознания, но его состояние давало надежду врачам, что он скоро придет в себя.

...Отто Гюнтер сидел в своем кабинете и не знал, радоваться ему или нет. Скорее всего, Шнафдеру передали жетон и документы, и теперь весь успех зависит только от него. Генерал хорошо знал Ганса. Этого было достаточно, чтобы какое-то время находиться в состоянии относительной уверенности. Но что-то в последнее время на душе у старого воина было неспокойно. - Как то все странно. Странно и непонятно... И еще эти часы. В последнее время их поведение не нравиться мне, их дыхание стало неровным... ах - вздохнул Гюнтер.

Прошло время.

В кабинет генерала уверенно постучали.

- Входите, и не забудьте закрыть за собой дверь. Вы все время забываете закрыть за собой дверь, господин майор - раздраженно говорил генерал, удивляясь тону своего голоса. Майор поспешно вошел, и виновато посмотрев на генерала, тихо закрыл левой рукой дверь. В правой - он держал серебряный поднос с дымящейся чашкой кофе, сигарой на подложке с золотой зажигалкой и темно-коричневый конверт с красным углом, что означало повышенный уровень секретности. Генерал, покосившись на конверт, жестом потребовал поставить к нему кофе. Когда посыльный закрыл за собой дверь, Гюнтер схватился за пакет обеими руками и поспешно вскрыл его. Это была секретная директива ставки. Взволнованным взглядом он начал читать донесение.

" Начальнику 5-ого тайного отдела Аненербе, генералу Отто Гюнтеру.

Доводим до вашего сведения, что вышли все сроки приостановки наступательных действий в Ростовской области. Через сутки начинается полномасштабная операция по дальнейшей оккупации территории Советской России. У Ставки больше нет времени и возможности приостановки наступления. Если ваш агент еще жив, это будет дополнительным подспорьем нашему предприятию. О начале наступления вы будете извещены отдельным донесением.

2-ой секретарь Главнокомандующего Клаус Бернинг."

Гюнтер медленно, но сильно скомкал письмо и конверт. Он отказывался верить, что Ганса нет в живых. За долгие годы его службы в различных немецких спецслужбах, у него погибло немало подчиненных при исполнении задания. С каждой такой потерей, он в конечном итоге мирился и успокаивался. Но Ганс был особенным. Это был сотрудник с очень редкой организацией психики и характера. Злость у него перемежалась с добром. Бывало, что начав молиться в церкви, он мог, как с интересом дослушать проповедь до конца, так и выбежать во время церковной службы в ближайший паб, чтобы осушить холодную пинту пива и спеть пару веселых песен. К тому же, несмотря на обычное телосложение, лейтенант Шнафдер обладал огромной физической силой и хитрым, проницательным умом...

- Нет, нет - думал дед Гюнтер, как называл иногда его Ганс. - Он не погиб, он не имел права погибнуть, не предупредив меня! - Будем ждать, у меня еще целые сутки!

Старый генерал всю ночь просидел у окна, глядя то на звезды, то на угасающее пламя камина. Но телефон упорно молчал и Отто сморила липкая усталость и он уснул прямо в кресле, с потухшей сигарой в руке...

...Ганс очнулся от сильного удара головой. Душа моментально спросила разум: Где мы? - Опять куда-то залезли не туда - осторожно предположил разум. Открыв глаза, Ганс увидел перед собой испуганное лицо медсестры.

- Товарищ! Как вы? - Он слегка приоткрыл глаза, и немного покрутив головой, понял, что он в поезде. Состав, судя по звуку, стремительно разгонялся.

- Товарищ! У вас все нормально? Как вы себя чувствуете? Не услышав вопрос медсестры, он едва слышно произнес: Где мы? Куда мы едем?

- Я старшина Костюшкина, мы едем в эвакуационном составе на Урал. Как вы? Вы что-то помните?

Ганс помнил все. Этот мрачный бородач и глаза лохматой дворняги... Тут его посетило предположение, которое с пугающей агрессивностью переросло в догадку. - Ах, ах... Это же был он, он, он...

Ганс попытался встать. Медсестра жестом его остановила. - Лежите и не вставайте, товарищ! Вам нужен покой!

- Покой? - повторил Ганс, потирая рукой ушибленную голову. - Где мои вещи?

- У вас не было вещей, товарищ! А ваш паспорт и деньги - у меня. По прибытии в пункт назначения, я передам ваши документы станционному коменданту, а он определит, куда далее вас направить.

- Я советский офицер, - совершенно неожиданно для себя, уверенно произнес Ганс. - Где мой военный билет и оружие?

Медсестра в растерянности подбирала нужные слова.

- У вас... у вас был только паспорт и немного денег. Вы можете вспомнить, где могут находиться ваши военные документы? А как вы попали в госпиталь, вы помните?

Ганс увидел, как на боковой полке напротив, зашевелился больной с забинтованными ногами, который судя по кровавому окрасу бинтов, был серьезно ранен. Потянувшись немного, больной произнес: война, Костюшкина, война! Не задавайте вопросов, товарищ болен и... И тут его глаза встретились с настороженным взглядом Ганса.

- Привет! - произнес больной.

- Привет - машинально ответил Ганс.

Военный с забинтованными ногами потянулся к своему кителю, который висел на крючке у его ног. - Ну привет, мой милый друг. Больной, быстро вынув из кармана пистолет, не вставая с полки, направил его на Шнафдера. - Ваши документы, господин немецкий диверсант. И тут Ганс с ужасом понял, кто это за смельчак с пистолетом. В нагловатой и уверенной усмешке он узнал подчиненного полковника Сергеева, который с таким воодушевлением бежал к Гансу и его товарищу в котелке, когда начался артобстрел в городе.

- Не шевелись - почти шепотом произнес капитан НКВД. Одно движение - и твои немецкие мозги выйдут наружу. Отмывать потом...

Ганса объял жуткий страх. - Это все... все... - в ужасе думал он.

И тут раздался оглушительный грохот и состав начал экстренно останавливаться. Капитан с пистолетом кувырнулся на пол и выстрелил. Пуля, бездушно прошив руку медсестры, ушла в окно, оставив паутинку на стекле. Тут раздался еще один оглушительный взрыв и Ганс, молниеносно соскочив со своей полки, кинулся к лежащему капитану, который при ударе об пол выронил пистолет.

- Ну привет, друг! - выговорил Ганс и почувствовал, что теряет ориентацию. Судя по всему, вагон начал заваливаться набок. Все смешалось: люди, вещи. Вагон опрокинулся набок и смерть, уже несдержанно и открыто, начала наступать на пассажиров поезда. Взрывы раздавались один за другим, и Ганс понял, что опять случилось то, что его преследовало в последнее время: артобстрел. Но на этот раз это была бомбардировка. Увидев, что его оппонент потерял сознание, Ганс сильным, уверенным ударом, дослал его дух в еще более бессознательную область.

Через некоторое время, бомбардировку сменил агрессивный обстрел из крупнокалиберных орудий. Ганс по звуку узнал немецкие авиационные пулеметы... Вокруг все горело, и эта обстановка могла привести к сумасшествию кого угодно, только не Ганса Шнафдера...

Он вылез через окно лежащего на боку и пылающего вагона. Человеческий вой ужаса смешался с канонадой обстрела и взрывов, и к тому же, через некоторое время, на горизонте показалась эскадра немецких истребителей, которые шли сменить атаку двух неуклюжих бомбардировщиков. Ганс хорошо знал эти машины. Ловкие, маневренные и с большим боезапасом, они не давали противнику никаких шансов выжить. Вопреки его предположениям, летчики не стали сбрасывать легкие бомбы, начиненные шрапнелью, а открыли шквальный огонь из бортовых пулеметов. Начался настоящий ад. Крупнокалиберные пули, особо не разбираясь, нагло крушили все без разбору. На глазах Ганса, одна такая убийца, с легкостью прошив двух человек, застряла в обшивке вагона и что-то подожгла. И тут он почувствовал животный страх. Он замер, уткнувшись в острый гравий. Вокруг него смерть снимала свой зловещий урожай, никого не щадя. Стаи хищных пуль роем ходили над головой Ганса и в любую минуту могли разорвать его на мелкие кусочки. Он не шевелился и с удивлением отметил, что среди этого всего кошмара, у него возникло желание немного поразмыслить.- Что же это такое? - думал он под свист пуль. - Почему все время такой исход? Везет таки, везет... А потом неудача. Что-то мне это поднадоело. Эх... Если же мне суждено выполнить свою миссию, тогда мне нечего бояться - подумал Ганс и поднял голову. С его лица упали комочки земли... В этот момент, одна из немецких пуль, не оценив смелый порыв Ганса, решила остановить этого человека, разнеся ему голову. Но ей немного не повезло. Пуля прошла над левым виском Ганса, задев край глаза. Ох...- вскрикнул он. Схватившись за лицо обеими руками, и размазывая кровь по лицу, он катался от боли по земле, уже не обращая внимания на хищные хороводы смерти вокруг него. Через несколько минут обстрел резко прекратился, так как немецкие летчики, израсходовав весь имеющийся боезапас, начали уходить на места своей дислокации. Насыпь под железнодорожным полотном была усеяна мертвыми телами, замерших в ужасных позах. Вокруг было море крови. В некоторых местах слышался протяжный стон. Клубы черного дыма дополняли адскую картину смерти. Ганс, прощупав свое лицо, понял, что ему вновь как всегда повезло. Шальная пуля лишь изрядно напугала его, разорвав край плоти в углу глаза, не задев его. Но рана была глубокая и кровоточила. Нужно было как-то перевязать место ранения, и Ганс стал лихорадочно думать, как посреди всего этого найти перевязочный материал. Он с трудом встал на ноги и хромой походкой побрел к своему вагону, который лежал на боку по насыпью и как ни странно - не горел, как все остальные. Из окна, наполовину высунувшись, лежало окровавленное тело, которое при ближайшем рассмотрении оказалось его сопровождающей медсестрой. - Тебе это не нужно, - проговорил Ганс, забирая с кобуры пистолет. Наскоро обмотав голову чистым бинтом, который он нашел в кармане шинели медсестры, и положив оружие в карман брюк, он оглянулся. Среди массы погибших, которые вылезая с горящих вагонов - находили свою смерть, он увидел, что в некоторых местах призрачно шевелятся умирающие...

Ганс был хорошо знаком с алгоритмами действий немецкой авиации. Если истребители не опускались низко для тотального уничтожения живой силы, значит они уступают место ликвидационным отрядам, которые завершат кровавую работу. Он понимал, что Ставка уже инициировала полное наступление немецких войск в Ростовской области из-за его исчезновения... Но ничего - думал Ганс, - что-то придумаем... Еще раз оглянувшись, он снял с лежащего тела бушлат и уверенно зашагал к лесу, аккуратно переступая тела и абсолютно не зная, что ждет его дальше. Уже подходя к подлеску, он услышал гул самолетов. - Ага! Вернулись все-таки! Орлы! Может встать и помахать им? Ну свой я - не стреляйте! Потрогав рукой рану, Ганс без промедления отказался от этой мысли и решил переждать в лесу очередную атаку немецких истребителей... Уже находясь в надежном укрытии в виде густого русского леса, он с ужасом вспомнил: А документы?? Паспорт... жетон... ах, мама моя! По телу Ганса прошла волна липкого страха, который вызвал дрожь в теле. Без документов ему не выкрутиться, как у своих, так и у русских... И он не медля ни секунды, изо всех сил кинулся к горящему составу, проваливаясь в лесные ямки, присыпанные хвоей. Уже подбегая к своему, лежащему на боку вагону, Ганс разглядел быстро приближающуюся эскадру истребителей. Поняв, что ему скоро может прийти конец, он прямо по телам побежал к своей цели. Остервенело сдернув медицинскую сумку с погибшей медсестры, он вытряхнул содержимое прямо на пропитанную кровью землю. Быстро найдя свой паспорт, Ганс проверил наличие жетона. Страшно было представить, чтобы с ним было, если бы он его не обнаружил. Он подумал, что в госпитале к нему не было никаких вопросов по поводу пластинки с выдавленным немецким шрифтом, и значит ее никто не обнаружил. Жетон, как и прежде, лежал между страниц паспорта... Ну хорошо - подумал Ганс, - жизнь продолжается. А сейчас - выжить! Выжить! Душа дала приказ разуму и тот поспешил выполнить его. Тут Ганс заметил, что эскадрилья самолетов использует другую тактику. Стрелковое оружие летчики не использовали, но в агрессивном постоянстве начали вспахивать землю разрывами хищных противопехотных бомб... Кажется дед Гюнтер поверил, что я не жилец на этой земле - думал Ганс, не замечая кружащей вокруг хищной пляски смерти. Опомнившись, он кинулся к лесу, понимая, что пережить противопехотную бомбардировку и, не погибнуть у него не было никакой возможности. Уже подбегая к первым зарослям, он с удовольствием заметил, как тяжелый осколок с размаху вляпался в дерево на уровне его головы. Значит не все так просто, значит я - мессия победы! - высокомерно заключил Ганс и не торопясь побрел в глубь леса, не обращая внимания на ужасный гул взрывов. Сзади его, на железнодорожной насыпи, смерть собрала неплохой урожай - полностью забрав всех, не оставив в живых никого. Поверженный состав полностью был в огне, не оставляя ни малейшего шанса кому-то выжить...

ЧАСТЬ 6